Универсальная хрестоматия. 3 класс - Коллектив авторов

«Весело сияет…» (отрывок из стихотворения «Зимняя ночь в деревне»)

Весело сияетМесяц над селом;Белый снег сверкаетСиним огоньком.

Месяца лучамиБожий храм облит;Крест под облаками,Как свеча, горит.

Пусто, одинокоСонное село;Вьюгами глубокоИзбы занесло.

Тишина немаяВ улицах пустых,И не слышно лаяПсов сторожевых…

«Тихо ночь ложится…»

Тихо ночь ложитсяНа вершины гор,И луна глядитсяВ зеркала озёр;

Над глухою степьюВ неизвестный путьБесконечной цепьюОблака плывут;

Над рекой широкой,Сумраком покрыт,В тишине глубокойЛес густой стоит;

Светлые заливыВ камышах блестят,Неподвижно нивыНа полях стоят;

Небо голубоеВесело глядит,И село большоеБеззаботно спит.

Алексей Николаевич Плещеев (1825–1893)

Алексей Плещеев родился в Костроме в обедневшей дворянской семье, принадлежавшей к старинному роду. Детские годы прошли в Нижнем Новгороде, где служил отец. До тринадцати лет мальчик учился дома и получил хорошее образование, овладев тремя языками.

В 1839 году вместе с матерью переселяется в Петербург, учится в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, затем в Петербургском университете.

В 1844 году в «Современнике» появились первые стихотворения.

В 1849 году по доносу поэт был арестован и провёл восемь месяцев в Петропавловской крепости, после был приговорён к смертной казни, однако по указу Николая I сначала был приговорён к каторге с лишением «всех прав состояния» и затем переведён рядовым в Уральск. В 1853 году по собственной просьбе принял участие в штурме крепости Ак-Мечеть, за храбрость был произведён в унтер-офицеры, затем в прапорщики и смог перейти на гражданскую службу.

А.Н. Плещеев поселился в Москве (под «строжайшим надзором») и полностью посвятил себя литературе. Плещеев много занимался переводами: он переводил Т. Шевченко, Г. Гейне, Дж. Байрона, Т. Мура, Ш. Петёфи и других поэтов. В Москве в доме Плещеева на литературных и музыкальных вечерах бывали известные поэты, композиторы, актёры. Плещеев активно поддерживал начинающих литераторов. Глубокая дружба связывала Плещеева с начинающим А.П. Чеховым.

Весна

Песни жаворонков сноваЗазвенели в вышине.«Гостья милая, здорово!» —Говорят они весне.

Уж теплее солнце греет,Стали краше небеса…Скоро всё зазеленеет —Степи, рощи и леса.

Позабудет бедный горе,Расцветёт душой старик…В каждом сердце, в каждом взореРадость вспыхнет хоть на миг.

Выйдет пахарь на дорогу,Взглянет весело вокруг;Помолясь усердно Богу,Бодро примется за плуг.

С кротким сердцем, с верой сильнойВесь отдастся он трудам —И пошлёт Господь обильныйУрожай его полям!

На берегу

Домик над рекою,В окнах огонёк,Светлой полосоюНа воду он лёг.

В доме не дождутсяС ловли рыбака:Обещал вернутьсяЧерез два денька.

Но прошёл и третий,А его всё нет.Ждут напрасно дети,Ждёт и старый дед,

Всех нетерпеливейЖдёт его жена,Ночи молчаливейИ как холст бледна.

Вот за ужин сели.Ей не до еды.«Как бы в самом делеНе было беды».

Вдоль реки несётсяЛодочка, на нейПесня раздаётсяВсё слышней, слышней.

Звуки той знакомойПесни услыхав,Дети вон из домуБросились стремглав.

Весело вскочилаИз-за прялки мать,И у деда силаВдруг нашлась бежать.

Песню заглушаетЗвонкий крик ребят;Тщетно унимаетСтарый дед внучат.

Вот и воротился,Весел и здоров!В россказни пустилсяТотчас про улов…

Смотрит дед на щуку:«Больно велика!»Мать сынишке в рукуСуёт окунька,

Девочка приселаОколо сетейИ взяла несмелоПарочку ершей.

Прыгают, смеютсяДетки, если вдругРыбки встрепенутся,Выскользнут из рук.

Долго раздавалсяСмех их над рекой;Ими любовалсяМесяц золотой.

Ласково мерцалиЗвёзды с вышины,Детям обещалиРадостные сны.

Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837)

Родился в Москве, в Немецкой слободе. Отец, Сергей Львович, принадлежал к старинному дворянскому роду; мать, Надежда Осиповна, урождённая Ганнибал, была внучкой Абрама Петровича Ганнибала – «арапа Петра Великого».

Воспитанный французскими гувернёрами, из домашнего обучения вынес только прекрасное знание французского и любовь к чтению. Любовь к родному языку ему привили бабушка, Мария Алексеевна Ганнибал, превосходно говорившая и писавшая по-русски (явление редкое в дворянских семьях того времени), и няня Арина Родионовна. Раннему развитию литературных склонностей Пушкина способствовали литературные вечера в доме Пушкиных, где собирались видные писатели.

В 1811 году Пушкин поступил в только что открытый Царскосельский лицей – привилегированное учебное заведение, предназначенное для подготовки по специальной программе высших государственных чиновников из детей дворянского сословия. Здесь Пушкин впервые почувствовал себя Поэтом: талант его был признан товарищами по лицею. После окончания лицея Пушкин был определён на службу в Коллегию иностранных дел, где не работал и дня, всецело отдавшись творчеству.

В мае он был сослан на юг России за то, что «наводнил Россию возмутительными стихами». Николай I объявил Пушкину, что сам будет его цензором. В конце 1835 году Пушкин получил разрешение на издание своего журнала, названного им «Современник». Он надеялся, что журнал будет способствовать развитию русской словесности. В журнале печатались Жуковский, Баратынский, Вяземский, Д. Давыдов, Гоголь, Тютчев, Кольцов.

«…Унылая пора! Очей очарованье…» (отрывок из романа «Евгений Онегин»)

…Унылая пора! Очей очарованье!Приятна мне твоя прощальная краса —Люблю я пышное природы увяданье,В багрец и в золото одетые леса,В их сенях ветра шум и свежее дыханье,И мглой волнистою покрыты небеса,И редкий солнца луч, и первые морозы,И отдалённые седой зимы угрозы.

Зимний вечер

Буря мглою небо кроет,Вихри снежные крутя;То, как зверь, она завоет,То заплачет, как дитя,

То по кровле обветшалойВдруг соломой зашумит,То, как путник запоздалый,К нам в окошко постучит.

Наша ветхая лачужкаИ печальна, и темна.Что же ты, моя старушка,Приумолкла у окна?Или бури завываньемТы, мой друг, утомлена,Или дремлешь под жужжаньемСвоего веретена?

Выпьем, добрая подружкаБедной юности моей,Выпьем с горя; где же кружка?Сердцу будет веселей.

Спой мне песню, как синицаТихо за морем жила;Спой мне песню, как девицаЗа водой поутру шла.

Буря мглою небо кроет,Вихри снежные крутя;То, как зверь, она завоет,То заплачет, как дитя.

Выпьем, добрая подружкаБедной юности моей,Выпьем с горя; где же кружка?Сердцу будет веселей.

«Если жизнь тебя обманет…»

Если жизнь тебя обманет,Не печалься, не сердись!В день уныния смирись:День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живёт;Настоящее уныло:Всё мгновенно, всё пройдёт;Что пройдёт, то будет мило.

Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях

Царь с царицею простился,В путь-дорогу снарядился,И царица у окнаСела ждать его одна.Ждёт-пождёт с утра до ночи,Смотрит в поле, инда очиРазболелись глядючиС белой зори до ночи;Не видать милого друга!Только видит: вьётся вьюга,Снег валится на поля,Вся белёшенька земля.Девять месяцев проходит,С поля глаз она не сводит.Вот в сочельник в самый, в ночьБог даёт царице дочь.Рано утром гость желанный,День и ночь так долго жданный,Издалеча наконецВоротился царь-отец.На него она взглянула,Тяжелёшенько вздохнула,Восхищенья не снеслаИ к обедне умерла.

Долго царь был неутешен,Но как быть? и он был грешен;Год прошёл, как сон пустой,Царь женился на другой.Правду молвить, молодицаУж и впрямь была царица:Высока, стройна, бела,И умом, и всем взяла;Но зато горда, ломлива,Своенравна и ревнива.Ей в приданое даноБыло зеркальце одно;Свойство зеркальце имело:Говорить оно умело.С ним одним она былаДобродушна, весела,С ним приветливо шутилаИ, красуясь, говорила:«Свет мой, зеркальце! СкажиДа всю правду доложи:Я ль на свете всех милее,Всех румяней и белее?»И ей зеркальце в ответ:«Ты, конечно, спору нет;Ты, царица, всех милее,Всех румяней и белее».И царица хохотать,И плечами пожимать,И подмигивать глазами,И прищёлкивать перстами[20],И вертеться подбочась,Гордо в зеркальце глядясь.

Но царевна молодая,Тихомолком расцветая,Между тем росла, росла,Поднялась – и расцвела,Белолица, черноброва,Нраву кроткого такого.И жених сыскался ей,Королевич Елисей.Сват приехал, царь дал слово,А приданое готово:Семь торговых городовДа сто сорок теремов.

На девичник собираясь,Вот царица, наряжаясьПеред зеркальцем своим,Перемолвилася с ним:«Я ль, скажи мне, всех милее,Всех румяней и белее?»

Что же зеркальце в ответ?«Ты прекрасна, спору нет;Но царевна всех милее,Всех румяней и белее».Как царица отпрыгнёт,Да как ручку замахнёт,Да по зеркальцу как хлопнет,Каблучком-то как притопнет!..«Ах ты, мерзкое стекло!Это врёшь ты мне назло.Как тягаться ей со мною?Я в ней дурь-то успокою.Вишь какая подросла!И не диво, что бела:Мать брюхатая сиделаДа на снег лишь и глядела!Но скажи: как можно ейБыть во всём меня милей?Признавайся: всех я краше.Обойди всё царство наше,Хоть весь мир; мне ровной нет.Так ли?» Зеркальце в ответ:«А царевна всё ж милее,Всё ж румяней и белее».Делать нечего. Она,Чёрной зависти полна,Бросив зеркальце под лавку,Позвала к себе ЧернавкуИ наказывает ей,Сенной девушке своей,Весть царевну в глушь леснуюИ, связав её, живуюПод сосной оставить тамНа съедение волкам.Чёрт ли сладит с бабой гневной?Спорить нечего. С царевнойВот Чернавка в лес пошлаИ в такую даль свела,Что царевна догадалась,И до смерти испугалась,И взмолилась: «Жизнь моя!В чём, скажи, виновна я?Не губи меня, девица!А как буду я царица,Я пожалую тебя».Та, в душе её любя,Не убила, не связала,Отпустила и сказала:«Не кручинься, Бог с тобой».А сама пришла домой.«Что? – сказала ей царица, —Где красавица-девица?» —«Там, в лесу, стоит одна, —Отвечает ей она, —Крепко связаны ей локти;Попадётся зверю в когти,Меньше будет ей терпеть,Легче будет умереть».

И молва трезвонить стала:Дочка царская пропала!Тужит бедный царь по ней.Королевич Елисей,Помолясь усердно Богу,Отправляется в дорогуЗа красавицей-душой,За невестой молодой.Но невеста молодая,До зари в лесу блуждая,Между тем всё шла да шлаИ на терем набрела.Ей навстречу пёс, залая,Прибежал и смолк, играя;В ворота вошла она,На подворье тишина.Пёс бежит за ней, ласкаясь,А царевна, подбираясь,Поднялася на крыльцоИ взялася за кольцо;Дверь тихонько отворилась.И царевна очутиласьВ светлой горнице; кругомЛавки, крытые ковром,Под святыми стол дубовый,Печь с лежанкой изразцовой.Видит девица, что тутЛюди добрые живут;Знать, не будет ей обидно.Никого меж тем не видно.Дом царевна обошла,Всё порядком убрала,Засветила Богу свечку,Затопила жарко печку,На полати[21] взобраласьИ тихонько улеглась.

Час обеда приближался,Топот по двору раздался:Входят семь богатырей,Семь румяных усачей.Старший молвил: «Что за диво!Всё так чисто и красиво.Кто-то терем прибиралДа хозяев поджидал.Кто же? Выдь и покажися,С нами честно подружися.Коль ты старый человек,Дядей будешь нам навек.Коли парень ты румяный,Братец будешь нам названый.Коль старушка, будь нам мать,Так и станем величать.Коли красная девица,Будь нам милая сестрица».

И царевна к ним сошла,Честь хозяям отдала,В пояс низко поклонилась;Закрасневшись, извинилась,Что-де в гости к ним зашла,Хоть звана и не была.Вмиг по речи те спознали,Что царевну принимали;Усадили в уголок,Подносили пирожок,Рюмку полну наливали,На подносе подавали.От зелёного винаОтрекалася она;Пирожок лишь разломилаДа кусочек прикусила,И с дороги отдыхатьОтпросилась на кровать.Отвели они девицуВверх во светлую светлицуИ оставили одну,Отходящую ко сну.

День за днём идёт, мелькая,А царевна молодаяВсё в лесу, не скучно ейУ семи богатырей.Перед утренней зарёюБратья дружною толпоюВыезжают погулять,Серых уток пострелять,Руку правую потешить,Сорочина в поле спешить,Иль башку с широких плечУ татарина отсечь,Или вытравить из лесаПятигорского черкеса,А хозяюшкой онаВ терему меж тем однаПриберёт и приготовит,Им она не прекословит,Не перечат ей они.Так идут за днями дни.Братья милую девицуПолюбили. К ней в светлицуРаз, лишь только рассвело,Всех их семеро вошло.Старший молвил ей: «Девица,Знаешь: всем ты нам сестрица,Всех нас семеро, тебяВсе мы любим, за себяВзять тебя мы все бы рады,Да нельзя, так Бога радиПомири нас как-нибудь:Одному женою будь,Прочим ласковой сестрою.Что ж качаешь головою?Аль отказываешь нам?Аль товар не по купцам?»

«Ой вы, молодцы честные,Братцы вы мои родные, —Им царевна говорит, —Коли лгу, пусть Бог велитНе сойти живой мне с места.Как мне быть? ведь я невеста.Для меня вы все равны,Все удалы, все умны,Всех я вас люблю сердечно;Но другому я навечноОтдана. Мне всех милейКоролевич Елисей».Братья молча постоялиДа в затылке почесали.«Спрос не грех. Прости ты нас, —Старший молвил, поклонясь, —Коли так, не заикнусяУж о том». – «Я не сержуся, —Тихо молвила она, —И отказ мой не вина».Женихи ей поклонились,Потихоньку удалились,И согласно все опятьСтали жить да поживать.Между тем царица злая,Про царевну вспоминая,Не могла простить её,А на зеркальце своёДолго дулась и сердилась;Наконец об нем хватиласьИ пошла за ним, и, севПеред ним, забыла гнев,Красоваться снова сталаИ с улыбкою сказала:«Здравствуй, зеркальце! СкажиДа всю правду доложи:Я ль на свете всех милее,Всех румяней и белее?»И ей зеркальце в ответ:«Ты прекрасна, спору нет;Но живёт без всякой славы,Средь зелёныя дубравы,У семи богатырейТа, что всё ж тебя милей».И царица налетелаНа Чернавку: «Как ты смелаОбмануть меня? и в чём!..»Та призналася во всём:Так и так. Царица злая,Ей рогаткой угрожая,Положила иль не жить,Иль царевну погубить.

Раз царевна молодая,Милых братьев поджидая,Пряла, сидя под окном.Вдруг сердито под крыльцомПёс залаял, и девицаВидит: нищая черницаХодит по двору, клюкойОтгоняя пса. «Постой,Бабушка, постой немножко, —Ей кричит она в окошко, —Пригрожу сама я псуИ кой-что тебе снесу».Отвечает ей черница:«Ох ты, дитятко девица!Пёс проклятый одолел,Чуть до смерти не заел.Посмотри, как он хлопочет!Выдь ко мне». – Царевна хочетВыйти к ней и хлеб взяла,Но с крылечка лишь сошла,Пёс ей под ноги – и лает,И к старухе не пускает;Лишь пойдёт старуха к ней,Он, лесного зверя злей,На старуху. «Что за чудо?Видно, выспался он худо, —Ей царевна говорит, —На ж, лови!» – и хлеб летит.Старушонка хлеб поймала;«Благодарствую, – сказала. —Бог тебя благослови;Вот за то тебе, лови!»И к царевне наливное,Молодое, золотоеПрямо яблочко летит…Пёс как прыгнет, завизжит…Но царевна в обе рукиХвать – поймала.«Ради скуки,Кушай яблочко, мой свет.Благодарствуй за обед», —Старушоночка сказала,Поклонилась и пропала…И с царевной на крыльцоПёс бежит и ей в лицоЖалко смотрит, грозно воет,Словно сердце пёсье ноет,Словно хочет ей сказать:Брось! – Она его ласкать,Треплет нежною рукою;«Что, Соколко, что с тобою?Ляг!» – и в комнату вошла,Дверь тихонько заперла,Под окно за пряжу селаЖдать хозяев, а гляделаВсё на яблоко. ОноСоку спелого полно,Так свежо и так душисто,Так румяно-золотисто,Будто мёдом налилось!Видны семечки насквозь…Подождать она хотелаДо обеда, не стерпела,В руки яблочко взяла,К алым губкам поднесла,Потихоньку прокусилаИ кусочек проглотила…Вдруг она, моя душа,Пошатнулась не дыша,Белы руки опустила,Плод румяный уронила,Закатилися глаза,И она под образаГоловой на лавку палаИ тиха, недвижна стала…Братья в ту пору домойВозвращалися толпойС молодецкого разбоя.Им навстречу, грозно воя,Пёс бежит и ко дворуПуть им кажет. «Не к добру! —Братья молвили, – печалиНе минуем». Прискакали,Входят, ахнули. Вбежав,Пёс на яблоко стремглавС лаем кинулся, озлился,Проглотил его, свалилсяИ издох. НапоеноБыло ядом, знать, оно.Перед мёртвою царевнойБратья в горести душевнойВсе поникли головойИ с молитвою святойС лавки подняли, одели,Хоронить её хотелиИ раздумали. Она,Как под крылышком у сна,Так тиха, свежа лежала,Что лишь только не дышала.Ждали три дня, но онаНе восстала ото сна.Сотворив обряд печальный,Вот они во гроб хрустальныйТруп царевны молодойПоложили – и толпойПонесли в пустую гору,И в полуночную поруГроб её к шести столбамНа цепях чугунных тамОсторожно привинтили,И решёткой оградили;И, пред мёртвою сестройСотворив поклон земной,Старший молвил: «Спи во гробе.Вдруг погасла, жертвой злобе,На земле твоя краса;Дух твой примут небеса.Нами ты была любимаИ для милого хранима —Не досталась никому,Только гробу одному».

В тот же день царица злая,Доброй вести ожидая,Втайне зеркальце взялаИ вопрос свой задала:«Я ль, скажи мне, всех милее,Всех румяней и белее?»И услышала в ответ:«Ты, царица, спору нет,Ты на свете всех милее,Всех румяней и белее».

За невестою своейКоролевич ЕлисейМежду тем по свету скачет.Нет как нет! Он горько плачет,И кого ни спросит он,Всем вопрос его мудрён;Кто в глаза ему смеётся,Кто скорее отвернётся;К красну солнцу наконецОбратился молодец:«Свет наш солнышко! ты ходишьКруглый год по небу, сводишьЗиму с тёплою весной,Всех нас видишь под собой.Аль откажешь мне в ответе?Не видало ль где на светеТы царевны молодой?Я жених ей». – «Свет ты мой, —Красно солнце отвечало, —Я царевны не видало.Знать, её в живых уж нет.Разве месяц, мой сосед,Где-нибудь её да встретилИли след её заметил».

Тёмной ночки ЕлисейДождался в тоске своей.Только месяц показался,Он за ним с мольбой погнался.«Месяц, месяц, мой дружок,Позолоченный рожок!Ты встаёшь во тьме глубокой,Круглолицый, светлоокий,И, обычай твой любя,Звёзды смотрят на тебя.Аль откажешь мне в ответе?Не видал ли где на светеТы царевны молодой?Я жених ей». – «Братец мой, —Отвечает месяц ясный, —Не видал я девы красной.На стороже я стоюТолько в очередь мою.Без меня царевна, видно,Пробежала». – «Как обидно!» —Королевич отвечал.Ясный месяц продолжал:«Погоди; об ней, быть может,Ветер знает. Он поможет.Ты к нему теперь ступай,Не печалься же, прощай».

Елисей, не унывая,К ветру кинулся, взывая:«Ветер, ветер! Ты могуч,Ты гоняешь стаи туч,Ты волнуешь сине море,Всюду веешь на просторе.Не боишься никого,Кроме Бога одного.Аль откажешь мне в ответе?Не видал ли где на светеТы царевны молодой?Я жених её». – «Постой, —Отвечает ветер буйный, —Там за речкой тихоструйнойЕсть высокая гора,В ней глубокая нора;В той норе, во тьме печальной,Гроб качается хрустальныйНа цепях между столбов.Не видать ничьих следовВкруг того пустого места,В том гробу твоя невеста».

Ветер дале побежал.Королевич зарыдалИ пошёл к пустому местуНа прекрасную невестуПосмотреть ещё хоть раз.Вот идёт; и подняласьПеред ним гора крутая;Вкруг неё страна пустая;Под горою тёмный вход.Он туда скорей идёт.Перед ним, во мгле печальной,Гроб качается хрустальный,И в хрустальном гробе томСпит царевна вечным сном.И о гроб невесты милойОн ударился всей силой.Гроб разбился. Дева вдругОжила. Глядит вокругИзумлёнными глазами,И, качаясь над цепями,Привздохнув, произнесла:«Как же долго я спала!»И встаёт она из гроба…Ах!.. и зарыдали оба.В руки он её беретИ на свет из тьмы несёт,И, беседуя приятно,В путь пускаются обратно,И трубит уже молва:Дочка царская жива!

Дома в ту пору без делаЗлая мачеха сиделаПеред зеркальцем своимИ беседовала с ним,Говоря: «Я ль всех милее,Всех румяней и белее?»И услышала в ответ:«Ты прекрасна, слова нет,Но царевна всё ж милее,Всё ж румяней и белее».Злая мачеха, вскочив,Об пол зеркальце разбив,В двери прямо побежалаИ царевну повстречала.Тут её тоска взяла,И царица умерла.

Лишь её похоронили,Свадьбу тотчас учинили,И с невестою своейОбвенчался Елисей;И никто с начала мираНе видал такого пира;Я там был, мёд, пиво пил,Да усы лишь обмочил.

Фёдор Иванович Тютчев (1803–1873)